Живым или Мертвым - Страница 62

«Несбыточные мечты», — думал сейчас Эмблинг.

Несбыточные мечты, наподобие желания увидеть Пакистан мирным и процветающим.

За семь тысяч миль от него, неподалеку от мэрилендского городка Силвер-Спринг, Мэри Пэт Фоли предавалась сходным по настроению размышлениям, сидя за точно таким же напитком — чашкой очень горячей и подсоленной смеси из равных частей кофе с кофеином и без кофеина, которую она позволяла себе по вечерам. Но посвящены были эти размышления иному предмету. Она думала об Эмире и двух вопросах, которые занимали американскую разведку на протяжении чуть ли не всего последнего десятилетия: где он прячется и как поймать сукина сына. Все это время Белый дом публично называл его врагом общества № 1 (хотя иногда и на непродолжительный срок возникали другие претенденты на эту позицию). Мэри Пэт не была согласна с такой оценкой. Конечно, этого типа нужно поймать или, что было бы еще лучше, упокоить навсегда и развеять прах по ветру, но убийство Эмира не решило бы тех проблем, которые Америка испытывает из-за терроризма. Бывали даже споры о том, много ли оперативной разведке было известно об Эмире (и вообще, было ли известно хоть что-нибудь). Мэри Пэт и ее муж Эд, к настоящему времени вышедший в отставку, склонялись к варианту: «никто о нем ни черта не знает». Эмир отлично знал, что его усиленно разыскивают. Хотя он и был первостатейным мерзавцем, с головы до ног залитым кровью своих бесчисленных жертв, у него, конечно же, должно было хватить ума, чтобы не дать загнать себя, словно в клетку, в пресловутое «ознакомить в части касающейся». Особенно учитывая, сколько террористов за последние годы сломали шеи, споткнувшись о столь привлекательную внешне разобщенность. Будь Эмир признанным главой государства, он, сидя в каком-нибудь дворце, вероятно, устраивал бы регулярные брифинги, но он таковым не являлся — по крайней мере, никто не думал, что он может занимать такое положение. ЦРУ могло с уверенностью сказать лишь одно: что он зарылся (возможно, в буквальном смысле этого слова) в землю где-нибудь в малообитаемых пакистанских горах близ границы с Афганистаном. Но в таком случае его следовало считать той самой пресловутой иголкой, спрятанной в стогу сена. Разве не так? Хотя кто знает? Когда-нибудь кому-нибудь повезет, и его отыщут, в этом у нее не было никаких сомнений.

Вопрос состоял в другом: удастся взять его живым или нет? Вообще-то, ее устроил бы любой вариант. Однако в возможности постоять нос к носу с мерзавцем и посмотреть ему в глаза было что-то привлекательное.

— Эй, дорогая, я дома, — весело окликнул ее Эд Фоли, спускаясь по лестнице, и появился в кухне, одетый в футболку и тренировочные брюки.

После выхода в отставку передвижения Эда ограничивались по большей части переходами длиной в тридцать футов и полдюжины ступенек в его кабинет, где он работал над документальной историей разведки США, начиная с войны за независимость и заканчивая Афганистаном. В настоящее время он писал главу — отличную, как считала Мэри Пэт, — о Джоне Хонимане, ирландце по происхождению, ткаче и, пожалуй, одной из наиболее загадочных персон среди разведчиков своего времени. Получив от самого Джорджа Вашингтона задание проникнуть в ряды знаменитых гессенских наемников армии Уильяма Хоу, расположившихся близ Трентона, Хониман под видом торговца скотом проник в их лагерь, изучил позиции гессенцев и благополучно вернулся, в результате чего Вашингтон получил неоценимое преимущество и в итоге выиграл кампанию 1776 года. С точки зрения Эда, это была изумительная глава — кусочек практически неизвестной истории. Писать о Диком Билле Доноване, операции в заливе Свиней и «железном занавесе» было нужно и интересно, но эти сюжеты допускали только те повороты и домыслы, которые уже вошли в привычный круг толкований, принятых в документальной «шпионской» литературе.

Эд, безусловно, давным-давно заработал право выйти на пенсию, как и Мэри Пэт, но лишь считанное число работников ЦРУ — среди них был и Джек Райан-старший — имело реальное представление о том, насколько велики заслуги супругов Фоли перед своей страной и скольким они пожертвовали ради нее. Эд, ирландец по происхождению, закончил Фордэмский университет и некоторое время работал журналистом, занимая вполне солидную, пусть и не слишком заметную должность репортера «Нью-Йорк таймс», а потом каким-то образом перекочевал в мир, где обитают плохие парни и шпионы. Что же касается Мэри Пэт, то, если можно говорить о том, что женщина родилась для работы в разведке, в качестве примера нужно было бы выбрать именно ее. Она была внучкой учителя верховой езды царя Николая II и дочерью полковника Ивана Борисовича Каминского, который в 1917 году заблаговременно успел понять начертанные на стене огненные буквы и вывез свою семью из России. Случилось это перед самой революцией, погубившей династию Романовых, оборвав жизнь Николая и его близких.

— Как дела за столом, дорогой? Туго приходится? — осведомилась Мэри Пэт.

— Чертовски, просто чертовски. Так много нужно сказать, а словарь, оказывается, настолько мал! — Он наклонился и поцеловал жену в щеку. — А как твои?

— Все отлично.

— Все думаешь, да? О чем-то своем?

Мэри Пэт кивнула.

— Признаюсь — пойду на вечернее дежурство. Похоже, где-то, как говорится, трубы перегрелись. Нужно самой посмотреть.

Эд нахмурился, и Мэри Пэт не могла понять, то ли он недоволен тем, что дело, какое бы оно ни было, пройдет без его участия, то ли он просто относился ко всему этому так же скептически, как и она. Террористические группы постепенно наращивали свое умение по части собственной разведки, особенно после одиннадцатого сентября.