Живым или Мертвым - Страница 166

166

Через восемь месяцев было принято решение вернуть бракованные емкости в Смитфилд. На «Лозане», для которого Дакар был последним портом захода перед возвращением в США, нашлось свободное место.

За два дня до выхода цистерны погрузили вилочным подъемником на железнодорожные платформы, закрепили, отвезли за две мили, туда, где был пришвартован «Лозан», перегрузили подъемным краном в открытые контейнеры — по четыре цистерны в контейнер, а потом контейнеры подняли на палубу и установили там бок о бок один к другому, по двенадцать.

Поскольку цистерны все время находились под охраной местной таможни, их перед погрузкой на «Лозан» не стали ни взвешивать, ни осматривать.

На протяжении последних десяти часов Аднана одолевал насморк и все сильнее болела голова. Это его удивило — он не ожидал, что симптомы проявятся так скоро. Руки у него дрожали, кожа казалась липкой. Определенно, рассказы о том, насколько ядовито все на этом судне, не были преувеличением. «Неважно», — думал он. Уже скоро. Если верить карте Саличева, они находились всего в двадцати километрах от места встречи.

Благодаря милости Аллаха, бак находился именно там, где и должен был — на стеллаже, приделанном к переборке трюма, — и оказался легче, чем ожидал Аднан, что, с одной стороны, было хорошо, а с другой — очень плохо. Аднан знал, сколько примерно должно было весить содержимое, так что нетрудно было прикинуть и вес оболочки. Она была, судя по всему, выложена свинцом, но не таким толстым слоем, какой обещали исходя из предварительных данных. Это означало, что противорадиационным экраном служили сами стены помещения, но от этого не становилось легче. Как бы там ни было, бак был плотно закрыт и, похоже, не получил никаких повреждений при крушении, случившемся много лет назад.

Они открыли стеллаж, подняли бак за четыре приклепанных к нему ручки, вышли из хранилища и направились по залитой палубе к трапу. Там они очень осторожно, по одной ступеньке, поднялись на мостик и вышли по нему в коридор. Два последних этапа — внутренний трап, ведущий на наружную палубу, и наружный, висевший за бортом, — тоже удалось миновать без всяких осложнений. Вскоре они вновь оказались на берегу. Там они с радостью скинули защитные костюмы, уложили их в один из рюкзаков, сунули туда несколько камней и бросили в воду.

Обратный переход занял около часа. Немного не доходя до берега, Аднан приказал своим людям положить груз и отдохнуть, а сам подошел к краю воды и всмотрелся в висевший над бухтой туман. Ему удалось разглядеть контур судна Саличева. Тогда он вынул из рюкзака фальшфейер, дернул запал и помахал трубкой, из которой извергалось искрящееся пламя, над головой. Через полминуты с судна ему ответила двойная вспышка фонаря. Аднан повернулся к своим спутникам и жестом сообщил, что можно продолжать путь.

Через тридцать минут они были на борту, и судно двинулось в обратный путь. Они сразу же поместили свою ношу в другой контейнер, который был у них с собой. Саличев из своей рубки с подозрением посмотрел на контейнер, но ничего не сказал.

Аднан тоже поднялся в рубку и стоял там рядом с капитаном. Время близилось к полуночи, и за стеклами была непроглядная темень.

— Вы определенно заработали те деньги, о каких мы договаривались, капитан, — сказал Аднан. — Мы вам очень признательны.

Саличев промолчал, лишь пожал плечами.

Аднан почувствовал бедром угол рации, установленной на деревянной полочке. Он незаметно сунул руку в карман, нащупал перочинный ножик, открыл лезвие, нащупал шнур электропитания и молниеносным движением почти беззвучно перерезал его.

— Посмотрю, как там мои люди, — сказал он. — Может быть, принести вам кофе? Или чего-нибудь покрепче?

— Кофе.

Аднан спустился по трапу в салон, а оттуда, по еще одной короткой лесенке, в кубрик. Там было темно, лишь из салона пробивался слабый свет. Его люди спали, растянувшись на койках. Все лежали на спинах. Некоторое время назад он дал каждому по дозе лекарства, но вместо йодистого калия они получили по три грамма лоразепама в капсулах. Эта доза успокоительного, в три раза, если не больше, превышавшая лечебную дозу, погрузила всех в глубокий крепкий сон. «И это было счастьем для всех», — подумал Аднан.

На протяжении последних четырех часов он боролся сам с собой, готовясь к тому, что должен был сейчас сделать. В необходимости поступка у него сомнений не было, его душа никак не могла смириться с тем, как именно его следует совершить. Эти люди уже умирали, и с этим ничего нельзя было поделать. Во время войны правоверным не следует задумываться о той цене, которую нужно заплатить ради победы. Его немного успокаивала мысль о том, что они не проснутся и не почувствуют боли. Что касается Саличева, то он хоть и стар, но крепок и закален суровой морской жизнью. Лучше будет расправиться с ним исподтишка.

Аднан подошел к небольшому письменному столу, прикрепленному к кормовой переборке, и выдвинул верхний ящик. Внутри лежал нож, который он обнаружил раньше, когда осматривал помещение — длинный кривой нож с игольно тонким острием и острым как бритва лезвием, предназначенный, вероятно, для разделки рыбы.

Крепко стиснув деревянную рукоять, держа нож лезвием вверх, он шагнул к ближней койке. Потом набрал полную грудь воздуха, взял лежавшего там человека левой рукой за подбородок, повернул его голову набок, всадил острие в ямку ниже уха и резко дернул лезвие вверх, параллельно нижней челюсти. Кровь, хлынувшая из перерезанной сонной артерии, в темноте казалась черной. Человек чуть слышно застонал — ладонь Аднана заглушила звук, дернулся раз, потом другой и обмяк. Аднан перешел к другому спящему, потом к третьему. Чтобы покончить со всеми, ему потребовалось лишь девяносто секунд. Он бросил нож на пол, поднялся в салон и смыл с рук кровь. Потом присел на корточки возле раковины, открыл шкафчик и извлек 9-миллиметровый пистолет Ярыгина, который спрятал там. Оттянув затвор, он дослал патрон в патронник, снял пистолет с предохранителя и сунул его в боковой карман куртки. После этого он взял из посудного шкафчика небольшую пластмассовую чашку, поднялся по трапу и вошел в рубку.

166